ПРИНЦЕССА
(из "ПЕСНЬ О ВЕЩИМНЕСУЩЕМ")
Сашок, 97-98 гг.
“Помню
раннее, свежее, тихое утро... Помню большой, весь
золотой, подсохший и поредевший сад, помню
кленовые аллеи, тонкий аромат опавшей листвы и –
запах антоновских яблок, запах мёда и осенней
свежести.”
Иван Бунин, “Антоновские
яблоки”
– Не плачьте,
Принцесса,– говорил я ей,– это –осень, всего
лишь осень, или предчувствие её. Не плачьте, иначе
Ваши слезинки упадут в Ваш бокал, и вино в нём
обратится ядом.
– Это – не вино, Граф,– отвечала она
едва сдерживая безутешные всхлипывания,– это не
вино, а джин-тоник.
– Ну тогда – совсем иное дело,
Принцесса! Тогда у Вас нет абсолютно никакого
основания для печали. Выпейте из Вашего бокала и
– всё пройдёт. И – серый дождь за окнами
превратится в звездопад. И холодный ветер
подхватит мёртвые листья и закружит их, и они
станут планетами. Мы выбежим на улицу, будем
резвиться, как маленькие детки, среди этого
круговорота, и одна из планет – самая маленькая,
самая тихая – подхватит нас и унесёт с собой. Там
мы останемся одни, и там тоже будет осень, но –
сухая и солнечная, вечно золотая. Будет тихо и
прозрачно, и всё станет прозрачным, и будет
немного грустно, но – светло и – прозрачно, и
там... и тогда...
– Я не буду больше плакать, Граф?
– Никогда.
– Никогда-никогда?
– Никогда-никогда, Принцесса!
Она встала, сосредоточенно выпила свой джин,
прошлась туда-сюда, села. Закурила. Я налил ей ещё.
Она выпила и это. Я налил себе. Она отобрала у меня
и выпила. Тогда я выпил, не наливая. Она сделала то
же самое. Слёзы её высохли, и взгляд стал
непроницаем. Она очень сосредоточенно
посмотрела мне в глаза. Мурашки, родившиеся
где-то на кончиках ушей, проскакали по всему
моему телу и затаились в пятках.
– Вы врёте. Вы всё врёте, Граф.
– Конечно, Принцесса.
– И Вам не стыдно?
– Нисколько, Принцесса.
– Тогда я прикажу отрубить Вам
голову.
– Но – помилуйте, Принцесса, если Вы
это сделаете, Вы останетесь совсем одна. С кем же
Вы будете коротать долгие осенние и ещё более
долгие и одинокие – зимние ночи? Кто будет
разжигать огонь в камине, кто будет бегать за
алкоголем и сигаретами, кто будет сочинять для
Вас ужасные сказки, где никто ни с кем никогда не
встречается, и рассказывать их, сидя у Ваших ног?
Кто, в конце концов, будет вызывать на себя гнев
Ваш? С кем Вы поделитесь радостью и кто утешит
Ваши печали? И кто, скажите Вы мне, будет с Вами
радоваться приходу новой весны?
Она задумалась. И, видимо, не найдя ответа, опять
тихонечко заплакала.
Тогда я встал перед ней на колени и стал утешать
её. Потом она стояла передо мной на коленях, и я
продолжал утешать её. Затем мы оба стояли на
коленях, пили брудершафты и утешали друг друга.
Мы сидели, лежали, проваливались в бездны и
возвращались в реальность только для очередного
брудершафта.
...А за окном была осень – серая, неприветливая, с
мелким холодным дождиком, зарядившим три дня
назад, с тучами, беззвёздным небом, угрюмыми
ночными прохожими, мокрыми умирающими деревьями,
с безнадёгой и смертью, мечущейся по подъездам...
И казалось, что весны уже не будет. Никогда.
Так оно и вышло. |