Сайт литературного течения "маразм" |
Рекламка: архивы и анналы |
|
Крыши старого Питера. Питер – мистический город. Тем более крыши старого Питера. Всё началось накануне. В гримерке, отмокая после концерта, Музыкант мне поведал: "Завтра нас ждет встреча с крышей". По-московски напрягся я – для нас ведь "крыша" чаще в первом значении употребляется. "Какая "крыша"?" – переспросил я. Рассмеялся Музыкант в ответ. Оказалось, что просто крыша, крыша дома на канале Грибоедова. У его Подруги знакомый под этой крышей живет. Весь следующий день я куралесил по питерским клубам, хотел даже в RED заглянуть, где, судя по афишам, должны быть выступать Какиетонемцы. Но Какиетонемцы собирались выступать поздно, и я никак не успевал на крышу. Прихватив ящик пивка "для себя" (я пью только пиво) я поехал к Спасу-на-Крови дожидаться Музыканта и его Подругу. Ждал недолго – полторы банки пива. Мы поднялись по невообразимо узкой лестнице, на которую к тому же еще навалили мешков с цементом. На чердачной квартирке нас встретили Художник и его Возлюбленная. Оказалось, квартирка – его мастерская, а сам он еще короткие фильмы про богемных питерцев снимает. За пивом и коньяком Художник поведал нам о разных историях из своей художественной жизни. Одна – про демонов – запомнилась лучше. Однажды пришли к нему двое в черном. Такие "булгаковские" черти. Один длинный, худой и болезненный. Другой – толстый румяный и невысокий. Толстый шутил, сам смеялся, поддакивал Художнику, а длинный молча вызывал чувство жалости. Слово за слово, друганы предложили Художнику сделку: он рисует картину "Младенцы убивают царя Ирода", а они ему – круглую сумму денег. Недоброе заподозрил Художник, отнекиваться начал. Но черти не отступали, и тогда он пошел на них сам: "Возьмите вот эту – "Рождество Христово!". Черти вмиг замолкли, бочком-бочком попятились к выходу, там и исчезли восвояси. Вот так. Уверяет, что был трезвый. Пожелав хозяевам спокойной белой ночи, мы через окно проникли на крышу, покрытую старой жестью. Обозрев окрестности – от Марсова поля до Эрмитажа, мы уселись наблюдать мосты и рассвет. Тут-то моя вторая сигнальная и начала заводиться. Пытливый мозг аналитика стал просчитывать, как это я буду обратно добираться по узкому, в шестьдесят сантиметров, краю до окна. То, что я по нему уже шел, в расчет не бралось. Через пять минут организм был отравлен адреналином, и я начал ощущать проблемы с собственной крышей. Выход был один – немедленно разбавить кровь пивом, чтобы не дать адреналину достигнуть пиздецовой концентрации. И – чудо! – помогло. За пивом и коньяком, глядя на Питер с его же крыши с наслаждением мы придавались необременяещему пиздежу, наблюдали за ходом солнца, которое, как казалось, партизанит где-то совсем рядом с небом, за высокими домами Петроградской стороны. По каналам проплывали Пятьминуткакнешкольники и Нешкольницы, пьяные и веселые. Оба видимых моста – Троицкий и Литейный – были вздыблены и стояли, как хуй ночью у допризывника. Нешкольники и Нешкольницы махали руками нам, а мы – мостам, Неве и Небу, подарившему нам хорошую погоду. Наконец, с невероятной скоростью на горизонте стало появляться ярко-оранжевое расплавленное солнце. Мы припомнили вслух практически всю главу "Залупой красной...", выпили за здоровье солнца и Питера, Художника, предоставившего нам крышу, его Возлюбленной и даже его чертей. А как приятно было ссать на крышу, на которую ссали все митьки и полрок-клуба! И смотреть, как струя бежит к краю, но в последний момент сворачивает в сторону и исчезает в дыре чердака. Спустя пару часов мы замерзли почти до простатита, да и Литейный с Троицким неспешно опали, будто поссал допризывник тот. Совершив на автопилоте переход "Кутузова через Суворова" к окну, тихим, чтобы не будить Художника, образом наша троица покинула благословенную крышу. Уже спускаясь по узкой лестнице, я подумал: а ведь и на моей "крыше" наверняка кто-то сидит, пьет пиво, смотрит на солнце и ссыт. И получает от этого кайф... Андреич.
|
| ← zurück |